[Posya-san]

Оригинальное задание по Теории журналистики. Надобно взять статью из Бальзака, где говорится о премьере в одном из театров Парижа, и переделать на основе материала про лекцию, проведенную намедни у нас в универе одним чуваком. Ыыыы, промаялась целый день. ВотЪ что вышло, кому интересно.

оригиналЪ

"ДРАМАТИЧЕСКАЯ ПАНОРАМА
Первое представление "Алькад в затруднении", имброльо в трех актах.- Дебют мадемуазель Флорины, мадемуазель Корали.- Буффе.
Входят, выходят, говорят, чего-то ищут и ничего не находят, все в волнении. У алькальда пропала дочь, а он находит шляпу, шляпа ему не по голове: должно быть, это шляпа похитителя. Где же похититель? Входят, выходят, говорят, ходят, усердно чего-то ищут. Наконец алькальд находит мужчину без своей дочери, а дочь свою без мужчины; это удовлетворяет судью, но не публику. Водворяется спокойствие, алькальд желает допросить мужчину. Старый алькальд усаживается в большое алькальдово кресло, оправляет свои алькальдовы нарукавники. Испания - единственная страна, где алькальд утопает в широчайших рукавах с нарукавниками и где еще носят брыжжи, представляющие на парижских театрах половину обязанностей алькальда. И этот алькальд, старик, семенящий ногами, страдающий одышкой,- не кто иной, как Буффе. Буффе, преемник Потье, молодой актер, но он столь искусно изображает стариков, что вызывает смех у самых древних старцев. Будущность тысячи старцев таит в себе этот лысый лоб, этот дрожащий голос, эти тонкие дряблые ноги и торс Жеронта. Он так дряхл, этот молодой актер, что становится страшно,- боишься, что его старость прилипчива, как заразная болезнь. И какой изумительный алькальд! Какая прелестная беспокойная улыбка! Какая чванная глупость! Какая дурацкая важность! Какая нерешительность в суждениях! Как хорошо знает этот человек, что поочередно все может стать и правдой и ложью! Он достоин быть министром конституционного короля! На каждый вопрос алькальда незнакомец отвечает вопросом; Буффе в свой черед ему отвечает, и таким путем, вопросами и ответами, алькальд все разъясняет. Эта сцена в высшей степени комическая, где все овеяно духом Мольера, развеселила залу. Казалось, все пришли к соглашению, но я не в состоянии сказать вам, что именно разъяснилось и что осталось неясным. Дочь алькальда изображала чистокровная андалузка, испанка с испанскими глазами, испанским цветом кожи, испанским станом, испанской походкой, испанка с головы до ног, с кинжалом за подвязкой, любовью в сердце и крестом на груди. В конце акта кто-то спросил меня, как идет пьеса, я ответил: "Она в красных чулках с зелеными клиньями, в таких вот крохотных лаковых башмачках, во всей Андалузии не сыщешь ножек, столь божественных!" Ах, эта дочь алькальда! При виде ее слова любви срываются с уст, она внушает жестокие желания; готов прыгнуть на сцену и предложить ей свою хижину и сердце или тридцать тысяч ливров ренты и свое перо. Эта андалузка - самая красивая актриса в Париже, Корали, приходится открыть ее имя,- способна предстать и графиней, и гризеткой. И трудно сказать, в каком обличье она более пленительна. Она будет такой, какой пожелает быть, она создана для любой роли. Разве это не лучшая похвала для актрисы?
Во втором акте появилась парижская испанка, с лицом камеи и сокрушительными глазами. Я в свою очередь спросил, откуда она, и мне ответили, что она явилась из-за кулис и имя ее Флорина; но, клянусь, я тому не поверил,- столько огня было в каждом ее движении, столь яростна была ее любовь. Это соперница дочери алькальда,- жена сеньора, скроенного из плаща Альмавивы, а этого материала достанет для сотни вельмож с Больших бульваров. Если Флорина не надела красных чулок с зелеными клиньями и лакированных башмачков, то у нее была мантилья и вуаль, и в качестве светской дамы она пользовалась ими с удивительным мастерством. Она великолепно доказала, что тигрица может стать кошкой. По колким словам, которыми обменивались обе испанки, я понял, что , происходит какая-то драма ревности. Затем, когда все распуталось, глупость алькальда снова все перепутала. Весь этот мир факелов, богачей, слуг, фигаро, сеньоров, алькальдов, девушек и женщин пришел в движение: ходили, приходили, уходили, искали, кружились. Узел снова завязался, у я дал ему волю развязываться, ибо эти две женщины, ревнивая Флорина и счастливица Корали, снова опутали меня своими сборчатыми баскинами и мантильями, и я попал к ним под башмак.
Мне удалось просмотреть третий акт, не натворив бед, не вызвав вмешательства полицейского комиссара и возмущения зрительной залы, и я поверил с той поры в могущество общественной и религиозной нравственности, предмета сугубой заботы палаты депутатов, как будто во Франции уже иссякла нравственность! Я понял, что речь идет о мужчине, который любит двух женщин, не будучи любим, или любим, но сам не любит, который не любит и алькальдов или алькальды его не любят; но он несомненно весьма достойный сеньор и кого-то любит: себя ли самого, или хотя бы бога, ибо он идет в монахи. Ежели вы желаете узнать больше, спешите в Драматическую панораму, вы уже достаточно подготовлены к тому, чтобы пойти туда и в первое же посещение насладиться победоносными красными чулками с зелеными клиньями, многообещающей ножкой, глазами, излучающими солнечный свет, изяществом парижанки, переряженной андалузкой, и андалузки, переряженной парижанкой; затем вы придете вторично, чтобы насладиться пьесой, и образ старого алькальда заставит вас смеяться до слез, а образ влюбленного сеньора - плакать. Пьеса заслужила успех двоякого рода. Автор, как говорят, написал ее в сотрудничестве с одним из наших крупных поэтов, избрав приманкою успеха двух влюбленных красавиц: взволнованный партер едва не умер от восторга. Казалось, ноги девушек были красноречивее штора. Тем не менее, когда обе соперницы удалились, нашли, что диалог остроумен, а это достаточно доказывает превосходное качество пьесы. Имя автора было встречено оглушительными рукоплесканиями, встревожившими архитектора - строителя залы; но автор, привычный к извержениям опьяненного Везувия под театральной люстрой, не дрогнул: то был господин де Кюрси. Актрисы проплясали знаменитое севильское болеро,- некогда этот танец пощадили отцы вселенского собора, и ныне на него не наложила запрета цензура, несмотря на его сладострастие. Довольно одного этого болеро, чтобы привлечь всех старцев, не ведающих, как пристроить остатки своей любви, и из чувства милосердия я советую им тщательно протереть стекла лорнетов".

переделка; описание актрис урезано, ибо.

Входят, толпятся, болтают, ищут места и ничего не находят, все в предвкушении. У издателя были дела, а его озадачили студентами, отказывать им не прилично; стало быть, лекция состоится. Где же издатель? Входят, выходят, толпятся, болтают, усердно ищут места. Наконец студенты находят места без лишнего шума, а издатель – шум без лишних мест; это удовлетворяет всех, кроме соседней аудитории. Водворяется спокойствие, студенты желают рассмотреть издателя. Немолодой издатель становится в подлинно издательскую позу, оправляет свой издательский «костюм». Украина – единственная европейская страна, где бизнесмен приходит на деловые встречи в джинсовом костюме (костюме чернорабочего -?), и где на ноутбук в аудитории университета глазеют больше, чем на любого лектора. И этот мужчина, скверно одетый, неряшливо причесанный, - не кто иной, как директор издательского дома. Сергей Чернявский с недавних пор издатель, но он столь искусно руководит бизнесом, что держится на рынке даже вопреки собственным заверениям об абсолютной невозможности этого. Будущность тысячи журналистов таит в себе этот строгий взгляд, этот твердый голос, ни на секунду не сомневающийся в своей власти. Он так уверен в себе, этот новоявленный издатель, что становится страшно, - боишься, что он может заставить тебя поверить в любую чушь. А какой изумительный пиар-ход! Какая ненавязчивая реклама! Какое показное бескорыстие! Какие благородные порывы! Какое желание служить народу! Как ловко этот человек подает общеизвестные факты, словно невесть какую новость! Он достоин быть депутатом Верховной Рады! На каждый вопрос аудитории лектор приводит цифры; аудитория не сдается, и таким путем, вопросами и ответами, слушатели погрязают в бесполезной математике. Эта лекция, в высшей степени заурядная, где все овеяно запахом прибыли, вполне удовлетворила аудиторию.
Мне удалось прослушать всю лекцию, ни разу громко не всхрапнув, не вызвав вмешательства куратора и возмущения аудитории, и я поверила с той поры в могущество Болонской системы, предмета сугубой заботы Министерства образования, как будто в Украине без нее иссякли бы великие умы!
Я поняла, что речь идет об издательском деле, которое совершенно не прибыльно, если верить всем на слово, или прибыльно, если не верить никому; но нужно заставить публику верить тебе, иначе ничего не продашь; в любом случае, нужно прилежно учиться, ибо мы сюда зачем-то пришли.
Ежели вы желаете узнать больше, спешите приобрести новые учебники издательства «Промто-Киев», вы уже достаточно подготовлены к тому, чтобы на первых же страницах увидеть знакомые предложения и всю математику, старательно изложенную на лекции издателя, переряженного чернорабочим. Затем, когда вы обдумаете все услышанное вторично, чтобы упорядочить в голове, вы поймете, что ничего нового толком не узнали.
Лекция заслужила внимание двоякого рода. Лектор, как говорят, читал ее в соответствии с общеобразовательной программой любого ВУЗа, избрав проверенную годами практику. Взволнованные первые ряды едва не умерли от восторга. Казалось, сверкающий экран ноутбука был красноречивее Чернявского. Тем не менее, когда убрали hi-tech диво, оказалось, что лекция не скучна, а это в полной мере доказывает превосходный ораторский талант Чернявского. Конец лекции был встречен обычными в таких случаях рукоплесканиями, но лектора они, несомненно, позабавили.